Сербский старец архимандрит Фаддей Витовницкий
(Из книги «Мир и радость в Духе Святом»)
Много лет спустя он рассказывал одному из своих духовных чад, как в то время, из‑за трудных обстоятельств и напряженной внутренней борьбы против искушений страхом, унынием и многопопечением, он пережил два тяжелых нервных срыва – его била сильная дрожь, во всем теле была страшная слабость. «Я понял это как предостережение Божие, как знак, что я должен изменить образ жизни, научиться жить, отстранясь от любой многозаботливости, я понял, что все мы излишне беспокоимся о себе, и только когда человек полностью предастся воле Божией, он сможет пережить беззаботный, радостный покой».
……………………………………………
Запомни на всю жизнь: живёшь ты или не живёшь — не важно не только для других, но должно быть не важно и для тебя. Единственное, что важно, это — ради чего ты живёшь и ради чего ты готов умереть…
(митрополит Антоний Сурожский)
……………………………………………
Мы живём в падшем мире, исковерканном грехом. Далеко не всё, что высоко в этом мире, войдёт в Царство Небесное. Апостол Павел говорит, что из добродетелей веры, надежды и любви — любовь выше, потому что после всеобщего воскресения веры и надежды не будет, останется только любовь. Любовь вообще божественна, ведь, по слову апостола Иоанна, «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4, 8). Но, кроме любви, горнему миру принадлежит, среди прочего, и благодарность.
………………………………………….
«Как видеть Бога сквозь слезы (Размышления над книгой Иова)».
Более полувека тому назад замечательный английский писатель и христианский мыслитель Г.К.Честертон остроумно заметил: «Значения «Иова» не выразишь полно, если скажешь, что это — самая занимательная из древних книг. Лучше сказать, что это — самая занимательная из книг нынешних». Воистину это было сказано «на века».
Трудно определить, что нас привлекает более всего в этой книге: захватывающий сюжет, обостренная до предела нравственная проблематика или торжествующая светоносность ее. Но, вероятно, не последнюю роль в ее притягательности играет загадочность, ибо книга Иова, подобно хорошей губке, состоит большей частью из пустот. В том смысле, что загадок в ней больше, чем ясных мест. Блаженный Иероним, переводивший книгу Иова на латинский язык, признавался, что ухватить смысл многих мест в ней было для него так же трудно, как трудно удержать человеку в руках мурену — самую скользкую рыбу: чем сильнее ее сдавливаешь, тем скорее она выскальзывает из рук .Трудность датировки книги Иова обусловлена целым набором уникальных свойств этого произведения, одно из которых — его язык. Установлено, что у книги Иова самый богатый словарь из всех библейских книг. В ней больше всего слов, которые встречаются в Библии всего один раз. Иногда это использовалось как аргумент в пользу ее позднего происхождения. Но, с другой стороны, в ней немало религиозных терминов, оборотов и выразительных приемов, встречающихся только в Пятикнижии Моисея, что давало веское основание некоторым из упомянутых выше исследователей связывать происхождение книги Иова с эпохой Моисея. В общем, язык книги Иова составляет еще одну из ее загадок. Другая трудность связана с наличием в этом произведении комплекса внутренних противоречий, таких, к примеру, как несоответствие исторического «фона» книги ее содержанию. По множеству признаков описываемые в книге события разворачиваются в эпоху патриархов (от Авраама до переселения в Египет). Главные среди этих признаков — упоминание кеситы — металлического слитка, использовавшегося в качестве денежной меры (Иов 42:11), отсутствие священства (1:5), древний способ письма вырезанием букв на камне (19:23-24). В Септуагинте и церковно-славянской Библии содержится приписка к последним стихам книги Иова, взятая из «сирской книги». В ней Иов называется «пятым от Авраама» и отождествляется с Иовавом, царствовавшим в Эдеме во времена патриархов (Быт. 36:33).
Кто прав, друзья или Иов?
Этот самый важный вопрос равносилен вопросу: а о чем вообще эта книга? Какой нравственный урок мы должны из нее извлечь?
Невероятный парадокс книги Иова заключается в том, что она одинаково очевидно и осуждает, и оправдывает позиции Иова. В результате эта учительная книга — книга, призванная служить духовным назиданием простому народу, содержать ясные указания о том, как надо жить, — повергает внимательного читателя в лучшем случае в состояние моральной прострации, в худшем — сеет зерно сомнения в справедливости и милосердии Бога. Чтобы избежать голословных суждений, обратимся же, наконец, к самой этой книге и попробуем кратко проследить развитие ее сюжета и наметить основные линии спора.
«Был человек в земле Уц, имя его Иов, и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен, и удалялся от зла» (1:1). И было послано ему страшное испытание по воле Господней, чтобы отразить клевету сатаны, воздвигнутую на Иова. В один день погибли все дети Иова и его имущество, а затем и сам он был поражен проказой. И говорила Иову жена: «похули Бога», но он остался тверд в своей верности Богу и «не согрешил Иов устами своими» (2:9-10). Тогда пришли к Иову трое его прежних друзей, и между ними завязался долгий и мучительный спор о причинах постигших Иова бедствий. Трижды по очереди друзья брали слово и пытались его искусить.Многие толкователи усматривали в этом сходство с евангельским сюжетом.
Иов искушался троекратно, по образу искушения Христа в пустыне. В первом искушении сатана испытывал пристрастие к земным ценностям. Сыну Божьему было предложено употребить духовные дары на извлечение материальной пользы: «если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мтф. 4:3). Он должен был засвидетельствовать, кому Он служит — Богу или маммоне. От Иова требовалось то же самое. До сих пор у Иова не стояло такого выбора: Бог, которому он поклонялся, был одновременно и податель богатства. Могло оказаться, что под видом служения Богу Иов давно служит богатству, тому, что в новозаветное время обозначалось сирийским словом маммона. Собственно, в этом и был уверен сатана, когда просил у Бога разрешения испытать Иова: «разве даром богобоязнен Иов?» (Иов 1:9). Испытание должно было выявить корыстные мотивы в богопочитании Иова. Но сатана ушел ни с чем. «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (1:21) — эти знаменитые слова Иова остались в веках оградительной молитвой от власти маммоны.
Во втором искушении испытывалась самонадеянность. Здесь испытуемый должен был обнаружить, насколько высока в его глазах собственная самодостаточность, ценность и могущество своего «Я». Христу сатана предлагал броситься вниз с крыла храма, чтобы засвидетельствовать Свое превосходство над смертными, Иову устами жены он предлагал бросить гордый вызов Богу, чтобы засвидетельствовать свою духовную независимость и несгибаемость. Много общего в этих двух фразах, разделенных веками: «бросься вниз» и «похули Бога и умри», — и затаенная зависть, и тонкая игра на человеческих слабостях. В них одно и то же демоническое вдохновение, один и тот же зубовный скрежет уязвленного самолюбия. Сколько сочувственных движений расшевеливает сатанинский соблазн в падшем человеческом естестве: и извечную жажду игры со смертью, и падкость на внешний эффект, и сладостное предвкушение опасного, но чарующего полета, и дремучую тягу к самоубийству. Если в первом искушении действовал низкий дух, дух, ползающий на чреве, то во втором к человеку обратился гордый дух, дух, возомнивший себя божеством.
Пройти это искушение Иову не составило труда. Мы помним, что он сказал жене: «ты говоришь как одна из безумных» (2:10). Смиренному его духу ничем, кроме как безумием, и не могла показаться столь высокая самооценка, которая давала бы право самому распоряжаться своей судьбой. Иов знал свое место — и до испытания, и после него. Ни разу во время спора его не покинуло смиренное ощущение собственной недостойности и малости перед лицом Божиим.
«Что такое человек, что Ты столько ценишь его
и обращаешь на него внимание Твое…
вот, я лягу в прахе;
завтра поищешь меня, и меня нет».
(7:17,21);
Богословские комментарии к спору Иова очень напоминают артиллерийскую стрельбу «по своим», которая неминуемо возникает, если артиллеристы не следят за передвижением войск, а методически бьют в одну точку. Испытание Иова на гордость и самонадеянность давно уже миновало, пред Иовом предстали совсем другие соблазны, требующие других, подчас противоположных реакций, а наши комментаторы продолжают зорко следить, как бы Иов не поддался соблазну «похулить Бога и умереть», и укоризненно качают головой, замечая в его речах отступление от первоначальной позиции, высказанной в ответе жене. Они призывают Иова смириться и признать невозможным «требовать у Бога отчета в делах мироправления», совершенно не замечая, что именно этого хотел от него сатана, предлагая последнее свое искушение.
Третье искушение обращено к человеческой немощи. Сатана выступает в нем как князь мира сего (Ин. 12:31) и требует поклонения себе, взамен обещая освобождение от трудов и страданий. Христос был искушаем всеми царствами мира, которые и так принадлежали Ему по праву, но для завоевания их предстояло пройти крестную муку и смерть. Сатана предлагал получить их сейчас и без страданий — только за признание его владыкой мира. Что это было — обман или деловое предложение по разделу власти, мы не знаем. Но Иову был также предложен легкий путь избежать страдания, и взамен нужно было тоже немного — солгать и притвориться. Это последнее искушение было столь тяжким, что предыдущие два выглядят на его фоне как разминка — вроде той, что проходят в сказках богатыри, прежде чем сразиться со змеем. Сатана приберег его напоследок, выждав, пока Иов дойдет до последней грани изнеможения плоти и духа. Тогда он и подступил к нему, пустив в ход все свое умение играть на слабостях человека и главное свое оружие — лукавство. Он не явился открыто, но подослал людей, которые сами вряд ли подозревали, чьим орудием они служат. «Так как против Иова шел собственно сатана, то… друзья его, — пишет Бухарев, — оказались некоторыми споспешниками этой вражеской стороны» (с.41). И убеждали Иова эти люди отнюдь не отречься от Бога, а, наоборот, сблизиться с Ним. Но Иов разгадал, откуда исходят их мысли и куда ведут. «А они ночь хотят превратить в день, свет приблизить к лицу тьмы», — сказал он с грустью про своих слепых обвинителей (17:12). Друзья призывали его признать добром то, что он ощущал всем сердцем как зло, назвать ночь днем. Они предлагали Иову покориться виновнику его страданий, не понимая, что виновником-то был не Бог, как они думали, а дьявол, который их же устами заставлял Иова покориться себе. Иов увидел подмену и попытался самим друзьям открыть глаза на то, чьим орудием они стали.
О символической связи книги Иова с евангельскими событиями Страстной седмицы позволяют говорить достаточно надежно по крайней мере два обстоятельства. Одно — потрясающее сходство образа Иова с образом Христа. Второе — сюжетное сходство. И в том и в другом случае непосредственным, видимым виновником страданий выступает Бог. К Нему и в том и в другом случае направляются и молитвы об избавлении: «Заступись, поручись Сам за меня пред Собою!» (Иов 17:3), «Авва Отче! все возможно Тебе, пронеси чашу сию мимо Меня» (Мк. 14:36); и упрек в богооставленности: «Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне» (Иов. 30:20), «для чего Ты Меня оставил?» (Мтф. 27:46). Но и в том и в другом случае за Богом стоит сатана, и духовная причина трагедии не в воле Отца (Вседержителя), а в злой воле падшего ангела. И здесь и там в центре происходящего — искушение Человека, от которого зависит торжество Бога или сатаны. И то и другое искушение сопровождается телесными и душевными муками, богооставленностью, прохождением через сень смертную, через ужас умирания. Оно заканчивается в обоих случаях победой искушаемого, его воскресением и прославлением.
Целый ряд ветхозаветных отрывков – паремий – читается в ходе православного богослужения в течение года. В их числе – и эпилог книги Иова. Читается он в Великую Субботу, накануне Пасхи, в числе других отрывков, пророчески открывающих тайны Христовой жертвы и Воскресения мертвых. Именно там, за гробом, человек, принявший при жизни Бога, получает с лихвой всю ту полноту, которая была предназначена ему изначально, от сотворения. Там нет потерь, и умершие дети оказываются вновь рядом с родителями, в сиянии Божьей славы, получая новые имена от Господа.
Награду Иова Церковь обнаруживает в Божьем Царствии. Да это и не награда даже, а бескорыстный дар Любви – Любви, которую уже ничто не сможет сдержать и которой омоется каждый, входящий в ее немеркнущий свет.